Lucio Dalla

Лучо Далла родился 4 марта 1943 года. Кроме даты рождения Даллы эти цифры стали названием одного из его дисков, ставших классикой, более известного широкой публике под названием «Gesu’ Bambino» («Младенец Иисус»). Фоном его творческого дебюта стала послевоенная Болонья, уже созревшая для того, чтобы увлечь Италию в эпоху индустриального подъема. Лучо - паренек из разряда неудачников, беспокойный, зацикленный на музыке. Он играет на кларнете, и в его репертуаре как народные мелодии Эмилии Романьи, так и нью-орлеанский джаз. Он начинает выступать перед публикой еще совсем молодым, сначала на бесплатных танцплощадках, потом в джазовых клубах, в Риме. Сначала он на протяжении короткого времени - один из активистов Reno Jazz Gang, затем происходит сближение с коллективом Second Roman New Orleans Jazz Band и в конце концов он выступает во Flippers, ансамбле, рожденном под эгидой Маэстро Карло Лоффредо (Carlo Loffredo), и где наряду с другими играют Фабрицио Дзампа (Fabrizio Zampa), Массимо Каталано (Massimo Catalano) и Франко Бракарди (Franco Bracardi).

Лучо, отличный кларнетист, при этом является забавным певцом, который экспериментирует с техниками, неведомыми итальянской сцене тех времен - внезапными импровизированными вокализами в стиле «scat», дисгармоничными вокальными блужданиями, на грани фальши, словом, некоего стиля «black», созданного скорее на терпкости прото-фанка Джеймса Брауна (James Brown) нежели на «bel canto» соула Марвина Гэя (Marvin Gaye). Джино Паоли (Gino Paoli) стал тем, кто первым обнаружил его талант и подтолкнул к сольной карьере. Джино Паоли увидел в нем первого итальянского певца соул. Но соул, джаз и песенная форма для Даллы - всего лишь компоненты для замешивания комических музыкальных дивертисментов, создаваемых им практически только для развлечения. И действительно, многие из этих вещей так и не были записаны на винил. Впрочем, первые выступления на публике имеют плачевный результат. На фестивале Cantagiro в 1965 слушатели встречают его на сцене помидорами, а не аплодисментами.

Далла - по своей сути провокатор. Он чихать хотел на звукозаписывающие студии, показывается на людях, одетый как попало, поет (по мнению того времени) плохо, подает себя неважно. К тому же он довольно таки страшненький. Причем некрасивость его угловатая, дерзкая, которая не вызывает ни в ком ни сочувствия, ни мягкости, как внешность «живчика» Адриано Челентано (Adriano Celentano). В Италии, которая распевает «Non ho l’eta» (У меня нет возраста) и отворачивается от Луиджи Тенко (Luigi Tenco), такой тип никому не может нравиться.

Впрочем, Лучо Далла упрямо двигается вперед. С 1965 по 1970 год он продолждает свой эксцентричный путь, который довольно часто пересекается с движением битников.

В 1966 он выходит на сцену фестиваля Сан-Ремо с песней «Paff… bum»: а окружают его ни больше и не меньше, как Yardbirds, легендарная группа, ставшая прародительницей английского блюз-рока. Композиция, авторами которой являются Ревербери (Reverberi) и Бардотти (Bardotti) чудаковатая и насмешливая (название является имитацией биения сердца при виде девушки!), тем не менее, выдержанная во вкусе эпохи, проходит прапктически незамеченной.

В том же году Далла выпускает свой первый альбом «1999». Мешанина джаза и поп-музыки чередуется с робкими подобиями экспериментов («Lsd», «Quando ero soldato»), а так же с блестящими работами, такими, как заглавная песня, или утонченная «Tutto il male del mondo» (Все зло мира), которая, спустя тридцать лет, будет вновь предложена публике с новым названием «Amici» (Друзья).

Альбому уготовано фиаско и последующие четыре года Далла пребывает в замешательстве по поводу своего дальнейшего пути. Он не уверен, продолжать ли ему развенчание общественного фетишизма или уступить сладкоголосым сиренам звукозаписывающей индустрии. В 1967 году он вновь принимает участие в Сан-Ремо с группой Rokes, поет песню «Bisogna saper perdere» (Нужно уметь проигрывать). В том же сезоне он участвует в разогреве публики на концерте самого Джими Хендрикса (Jimi Hendrix) в миланском клубе Piper. Трогательные песни «Lucio dove vai» и «Il cielo» свидетельствуют о таланте, который он не растратил. И вот упорство Лучо наконец вознаграждается, все в том же 1970 к нему приходит первый копозиторский успех - Джанни Моранди (Gianni Morandi) записывает его песню «Occhi di ragazza»(Девичьи глаза) и выводит Лучо на вершины хит-парадов. Песня сама по себе не является бог весть чем, но, благодаря ей Италия, приоткрывает перед Даллой свои двери.

Начало нового десятилетия Лучо отмечает выпуском альбома, Terra di Gaibola (1970). В нем собраны самые впечатляющие песни, созданные им в тот период, от «Il fiume e la citta» до «Non sono matto (o la capra Elisabetta)», в которой он впервые явился автором текста, написанного на музыку Джино Паоли (Gino Paoli), плюс интересная аранжировка песни «Occhi di ragazza» и пара медленных баллад «Sylvie» и «Dolce Susanna», последняя сочиненная для Рона (Ron), тогда еще совсем молодого. Аранжировки братьев Де Анджелис (De Angelis), более известных впоследствии, как Oliver Onions, ясные, четкие, выверенные. А тексты авторов, таких как Серджо Бардотти (Sergio Bardotti), Джанфранко Бальдацци (Gianfranco Baldazzi) и Паолы Палоттино (Paola Pallottino) окутывают диск мечтательным лиризмом, в котором окраина Болоньи под названием Гайбола принимает мифические очертания далекой земли.

Storie di casa mia (1971) является еще одним подтверждением нескончаемого потока вдохновения артиста, в котором сменяют друг друга маленькие бриллианты мелодических поп-композиций «La casa in riva al mare», «Per due innamorati» и «Il gigante e la bambina», которой было суждено стать одним из хитов друга Лучо, исполнителя Рона (Ron), путанные картинки в стиле наив «Un uomo come me», «Il bambino di fumo» и стилистические извращения (разухабистый хор в песне «Itaca»).

Но песней, которая выводит альбом «в свет» становится сингл «4 marzo 1943» выпущенный с небольшим опережением, снискавший лавры Сан-Ремо и опубликованный даже в Бразилии (в версии сделанной Шику Буарки Ди Оланда (Chico Buarque De Hollanda), во Франции благодаря стараниям Далиды (Dalida) и в Японии. Это сладко терпкая сказка, текст которой написан Паолой Палоттино (Paola Pallottino), звучащая в сопровождении только «подвыпившей» скрипки Ренцо Фонтанеллы (Renzo Fontanella): Далла исполняет ее на манер сказителя, придавая ей тем самым характер изобличительный (песня в дальнейшем была подвергнута цензуре) и вместе с тем богемный. Характер, который еще более явно воплотится годом спустя в персонаже бомжа из душераздирающей «Piazza Grande», который заставит всплакнуть даже сдержанную публику театра Аристон (места, где по традиции проводится фестиваль Сан-Ремо, прим. перев.)

Далла готов к большому скачку. Однако, при этом он не хочет эксплуатировать удобную колею Сан-Ремо, и, таким образом делает ставку в очень рискованной игре: трилогию, которая создается в сотрудничестве с болонским поэтом Роберто Роверси (Roberto Roversi), философом-марксистом и основателем литературного журнала «Officina» вместе с Пазолини (Pasolini) и Фортини (Fortini). Вместо того, чтобы оседлать волну популярной песни, которую с успехом использовали многие его коллеги (от Лучо Баттисти (Lucio Battisti) до певцов рангом пониже) Далла встречает эту волну грудью, как в бою, дробит ее на куски, извлекая из нее причудливые аранжировки, мелодические линии эксцентричного характера, звуки и шумы, обретающие собственную плоть, тревожащие истории, штрихи вокала, носящие на себе отпечаток джаза, замешанные на импровизациях, изменениях регистра. Эти особенности его стиля опережают итальянскую эстраду тех лет на целые космические эпохи, опережают даже направления, еще не родившиеся. Политическая песня Даллы и Роверси начинает тревожить и будить ту Италию, которая не склоняется перед «узаконенными истинами», ту, которая хочет пробить резиновую стену власти и буржуазной благонамеренности, которая призывает к глубинным изменениям общества.

Дебют их дуэта произошел с альбомом «Il giorno aveva cinque teste» (1973), альбом полиморфный и герметический, прерывистый, при этом расцвеченный гениальными проблесками. Лиризм Роверси мазок за мазком прорисовывает вздувающиеся жилы социального протеста, вплоть до его взрыва.
Земли севера обетованные
Турином для всех называются
Прямые, бегущие вдаль аллеи,
Гор заснеженных великолепие,
Набережная освещена для гуляющих,
Крестьяне черные южных земель
Обречены здесь покорные,
Кирпич на кирпич, строить не себе
Дома многомиллионные

это финал песни «Un’auto targata Torino» («Машина с туринским номером»), резкий выпад на тему иммиграции (и спекулятивного строительства) фальшивого Эльдорадо Севера Италии.

Лучо Далла не ограничивается тем, что кладет на музыку великолепные стихи Роберто Роверси, он привносит в песни многое от самого себя. В пение, прежде всего, которое для него не только инструмент коммуникации, но самостоятельная творческая субстанция. Иногда даже музыка не нужна, достаточно одного голоса для того, чтобы выразить идею композиции («E’ li»), в других ситуациях, когда музыка сама по себе выражает смысл произведения, как в «Pezzo Zero», пение может сводиться к мешаниние звуков. В таком разорванном виде слова теряют всякий смысл с точки зрения традиционных лингвистических кодов, но при этом приобретают инстинктивную музыкальность, практически символизируя возвращение к первобытному состоянию, которое высвобождает человечество из под власти общественных условностей. Человечество, как никогда сходящее с ума среди приборов и индустриальных агрегатов («L’operaio Gerolamo») или среди повторяющихся ритуалов повседневности («Alla fermata del tram»). Месть расчетливому рассудку в «Il coyote», констатация ненадежности механических приспособлений («Il grippaggio») и вовзвращение к духу невинности в «La «Bambina» являются ни чем иным, как повторными доказательствами того страстного натурализма, который переполняет диск.

Во второй главе, Anidride solforosa «Серный ангидрид» (1975), их творческий тандем еще более единодушен: манера письма Роверси укладывается как нельзя лучше в песенный формат, и Далла в исполнении выплескивает вдохновение, переполняющее его настолько, что он умудряется даже в превосходной заглавной песне альбома нарисовать образ знатной дамы из Эмилии, погруженной в океан прото-компьютеров. Вредоносный суррогат воздуха, пригодного для дыхания, серный ангидрид символизирует «затуманивание» индивида, ядовитое облако, которое позволяет лишь с трудом различать города в мире, все более роботизирующемся, в котором «мы будем знать сколько раз заниматься любовью, и сколько раз в Италии реки выходят из берегов».

Кошмар индустриального общества в очередной раз становится лейт-мотивом многогранных композиций, музыкальная сторона которых делается все более содержательной, в которой чередуются удаляющиеся хоры, сдавленные вокализы, свихнувшиеся струнные, внезапные смены ритма и джазоподобные оркестровки. В одну кучу нагромождаются темы детских воспоминаний, политических обвинений, портреты эксцентриков и маргиналов: от маленькой цыганки среди куч мусора, покинутой всеми «Carmen Colon», до заключенного в тюрьме для несовершеннолетних, который получил прозвище «Гнилое яблоко» от приятелей, уже неузнаваемых «Non era piu’ lui» и переосмысления мифов о войне (великолепная песня «Ulisse coperto di sale» (Одиссей, покрытый солью), от загадочной ностальгии «Tu parlavi una lingua meravigliosa», «Un mazzo di fiori» до антикапиталистических выпадов, замаскированных в обличия нонсенса. Нудная беспредметная болтовня о ценных бумагах в «La borsa valori» (Биржа ценностей). Все завершается головоломкой «Le parole incrociate» (Кроссворд), в которых шарадная игра преобразуется в галоп скачущий вспять во времени.

Последняя глава трилогии, концепт-альбом Automobili - самый будоражащий. Действительно, он наталкивается на цензуру фирмы RCA, претендующей на изъятие двух композиций, которые расцениваются, как слишком политизированные. Далла, скрепя сердце, соглашается, а Роверси в знак протеста, отказывается обнародовать, что он является автором текстов и публикуется под псевдонимом Нориссо (Norisso). Фундаментальная тема связи между человеком и технологическим прогрессом выражается в развитии культа автомобиля. Автомобиль, как одно из ярких проявлений всемогущества индустиализации, неоднозначен в своих социокультурных аспектах, и даже, выказывает уже первые симптомы кризиса, «щепочка на волнах цивилизации». Вот гениальное «Интервью с Адвокатом», в котором Джанни Аньелли (владелец компании Фиат, - прим. перев.) иллюстрирует репортеру из Manchester Guardian будущее автомобильного сектора. Далла исполняет ее на свой манер, он заставляет владельца ФИАТ комически декламировать в псевдо-английском театрально-площадном стиле, поет в джазовой манере «scat» и разражается безумным вокальным соло.

Но автомобиль это еще и один из современных мифов - миф о прогрессе, о скорости, о триумфе. И кривая «Nuvolari» - блестящее воплощение всего этого. Вступление в духе тарантеллы на перкуссии Тони Эспозито (Tony Esposito), и вот сюита о «Mille miglia» вторгающемся на дороги, изобилующие руинами, дороги крестьянской Италии, разоренной Второй мировой войной. Италии, которая с замирающим сердцем следит за фаворитами гонки. В эпопее «масляных брызг и взлетающих комьев земли, «летучий мантуанец» укрощает свой автомобиль: «Nuvola, Nuvolari, sei una nuvola nera!» (Нувола, Нуволари, ты облако грозовое!) - это припев, озаренный чальстоном на манер Bixio. Но в Нуволари (и, стало быть. одноименной своей песне) Далла видит так же проекцию неких физических ограничений, несовершенств: он «низкого роста», «и на среднего не тянет», «в нем костей полсотни кило». Все эти ограничения преодолеваются, сверхъестественной силой, потому что «одним больше среди избранных всегда/ Когда мчится Нуволари» и точно так же происходит и тогда, когда его одноместная машина сходит с трассы, в преисподнюю «града и порывов ветра», он возрождается, «словно кошка оживает/ Варци, Кампари, Фадджоли, Борцаккини побеждает/ Бриллипелли и Аскари…». Композиция поистине легендарная, увлекаемая безумными риффами и женскими хорами в стиле сладостного ретро. Разве что только Паоло Конте (Paolo Conte) в своей Bartali (Бартали) сумеет обрисовать движения чемпиона с такой же поэтичностью.

Во второй части диск становится более мрачным. Дорожный кошмар песни «L’ingorgo» (Пробка) начинается медленно, с голоса, искривленного эхом и торжественных аккордов органа, потом набирает высоту в ритме порывов синтезатора. А потом настает черед оды «Мотору двухтысячного года», который будет «красивый и сверкающий/ с выхлопом нормированным/ уже не загрязняющим/ безвредным для детей невинных…». Пророчество оптимистичное (если учитывать современное состояние природоохранных средств и приспособлений). Но эта ода леденит кровь и этому способствуют отстраненные, призрачные звуки синтезатора и финальный вопрос, встающий перед слушателями: мы знаем все о машине будущего, но как будет устроено сердце у молодежи двадцать первого века? В густом тумане концовка становится лучом света: история, подчеркнутая аккордами eminent, о парне с девушкой, которые выбирают машину со свалки в качестве места свиданий. Обретая близость с кем-то, человек наконец-то обретает самого себя.

Даже будучи в музыкальном отношении малоприятным, диск заслуживает одобрение публики, которому оказывают поддержку спектакли-буфф в театрах Дарио Фо и Джорджо Габера (Giorgio Gaber). Но превратности цензуры продолжают чертить черные борозды на творчестве дуэта из Болоньи. Роверси возвращается к профессиональной поэтической деятельности, а Далла решается совершить великий шаг: он будет сам писать тексты своих песен.

Дебют Лучо Даллы в качестве автора текстов не мог быть более удачным. Come e’ profondo il mare (Как глубоко море, 1977), являет собой решительное наступление: «Все это мы и нас немало/ В ночи мы прячемся от страха/ Лихих шоферов и репортеров./ Сумеречные как крысы,/ мы пессимисты/ мы ваши дурные мысли/ и мы ненасытны …». Наконец-то Далла осознает свои собcтвенные выразительные возможности и открывается публике, как автор чувствительный и причудливый, он смешивает политический идеализм и чувства, юмор и эксцентричность.

Come e’ profondo il mare - это диск повседневных историй разворачивающихся на автобиографическом фоне, истории о бродячих собаках, на которых охотятся и истории потерянных душ. Рассказ, сопровождаемый разнообразием ритмов и стилей - блюза, рока, соула, стомпа, мелодической баллады. Это диск более доступный для понимания, но все еще изобилующий аллегорическими образами. Море заглавной песни, например, представялет собой мысль, которая «беспокоит и мешает, даже если тот, кто думает, нем словно рыба», но «мысль нельзя остановить, от нее не защититься». Так что, власть имущие беснуются над этим морем, хотят его уничтожить, сжечь, унизить. Кантилена медленная и очень нежная, в которой ритм отмеряется расплывающимися звуками баса Марко Нанни (Marco Nanni), она непобедимо овладевает слухом и проникает до самого сердца.

Но это - только начало. Потом появится возможность грезить под музыку любовной песни, погрузиться в сладостную мелодию «Cucciolo Alfredo» (Щенок Альфредо), где он, потерянный, бродит по городским улицам, среди людей, которые «с глазами обшаривающими слякоть/ Жаждут весь мир заставить плакать». Мелодия, навстречу которой распахивается сердце, и слова исполненные необычайного вдохновения, и жгучей иронии «Латинская музыка, сдохнуть от скуки/ Вот уж три года все те же звуки…», «комета и щит, что сошлись для удара/ послужат рекламой любому товару». Метрополис показывает свой хищный оскал и в песне «Corso Buenos Aires» (проспект Буэнос-Айрес), в которой бродяга с ребенком и собакой крадет консервную банку рыбы, колбасу и банан, вызывая тем самым неистовую «праведную ярость» блюстителей порядка. Городская галлюцинация, обрисованная штрихами блюз-рока.

В волшебную элегичность первой стороны диска втекает струя непристойной чувственности из «Disperato erotico stomp», песни с гарцующим потворяющимся шутовским ритмом, сопровождающим историю обычной депрессии мужчины, покинутого своей женщиной, его блужданий по гротескной Болонье, встреч с другими персонажами (проституткой «оптимисткой, коммунисткой», немцем, заблуждившимся в центре города), и удовлетворяющего самого себя в одиночку, в единственно возможном финале истории. Вульгарность, да, но режущая и остроумная: целые поколения итальянских певцов, наделенных хотя бы долей чувства юмора, будут пытаться подражать ей. Перед финалом диска, каковым является мечтательная «Barcarola», есть еще время напиться допьяна меланхолией «Quale allegria» (Какая радость), может быть в тебе, если ты «в постели рядом с беспокойством/ И больше нечего придумывать» и ничего не остается как «друг друга ранить, чтобы с нежностью прощать, и продолжать» Просто поп-баллада. До комка в горле.

Звук тоже становится более крепким, благодаря группе болонских музыкантов, которая потом преобразится в группу Stadio, (от клавишника Фабио Либератори (Fabio Liberatori) до гитариста Рики Портеры (Ricky Portera). Таким образом, на свет появляется типичный «Далла-саунд» того периода, в котором смешиваются средиземноморские звучания с ритмическими импровизациями софт-рока. В красной или синей шапочке, холщовых штанах и майке Лучо Далла отправляется в увлекательное турне по Италии, заполняя концертные площадки в объемах, неведомых прежде итальянским «поющим авторам», и поднимаясь вверх на волне успеха диска Come e’ profondo il mare.

Маленький, непонятный публике волосатый клоун, осмеянный в 60-е годы, становится звездой. Это реванш для Лучо Даллы, который, хотя всегда и отталкивалася от твердой почвы авторской песни, при этом никогда не скрывал своей нацеленности на широкую публику. Идиллия, впрочем, наступает лишь с созреванием нового поколения, которое отставило в сторону «сказочные шестидесятые», столь популярные на вечеринках тех лет песенки «Watussi» и «Bandiera Gialla», и живет неопределенностями нового противоречивого десятилетия, рожденного в пепле бурного 1968 года, и приговоренного угаснуть в период «свинцовых лет»1. Лучо Далла - коммунист и эксцентрик, но его песни по-прежнему глубоко человечны, а его значительные способности к созданию мелодичной музыки делают его «конвертируемым» так же и в среде «бессловесного большинства» (хотя Лучо Далла всегда подчеркивал, что «то, о чем говорят мои песни, может высказать и моя тетя»).

Появление нового альбома Lucio Dalla (1978), хорошо обставлено. Диск сделан с большей тщательностью, хотя и меньшим разнообразием, чем предыдущий и посвящен в значительной степени мелодической балладе, хотя Далла не пренебрегает и неожиданными ритмическими взрывами, и вторжениями на блюз-роковую территорию. По сравнению с прошлым, выделяется прежде всего та самая гитара, от которой Далла прежде предпочитал держаться на изрядном расстоянии, до такой степени, что явно отделял себя от собратьев по ремеслу авторской песни фолк-закваски, среди которых Франческо Де Грегори (Francesco De Gregori), Франческо Гуччини (Francesco Guccini), Антонелло Вендитти (Antonello Venditti), Роберто Веккьони (Roberto Vecchioni) и Фабрицио Де Андре (Fabrizio De Andre’). Гитара, которая здесь появляется, впрочем, электрическая, принадлежащая Рики Портере (Ricki Portera), который своими соло подчеркивает эпизоды, выдержанные в жанре рока. Абсолютно огранично слушаются так же и вкрапления духовых, по-прежнему дорогих для Даллы, а так же аранжировки струнных сделанные Джампьеро Ревербери (Giampiero Reverberi), которые добавляют эпичности общему музыкальному полотну. Тексты поэтичные, обыгранные на рифмах, извлекаемых из смеси утонченного языка, разговорной речи и диалекта и полнокровное вокальное исполнение, богатое потрясающими сценическими приемами, дополняют почти совершенную картину.

Душу трогает бесконечная нежность композиций «Stella di mare» (в стиле софт-рок, которая воспаряет в высоту на заключительном соло гитары) и «Anna e Marco» (лирическая картинка окраины). Но за ласкающей слух приятностью мелодий таятся тревожащие повествования - от апокалиптической «L’ultima luna» в стиле электронного рока, (изобилующей чудовищами и мрачными предзнаменованиями, где «человекоподобный метался от каруселей к бару» и даже «ангел небесный ругался, глотку свою надсажая»), до будоражащей «Notte», от гротескного потрета обезличенной Власти из песни «La signora» до горькой оды «Milano», городу, колеблющемуся на шатком равновесии современности и ностальгии («матч Бенфики и Милана, незаживающая рана…»). И если «Cosa sara», первый плод сотрудничества с Франческо Де Грегори (Francesco De Gregori) прячет меланхолию в залихватском ритме, «L’anno che verra» воссоздает эпоху тотальной лени («Пишу тебе друг дорогой мой, Чтобы развлечься чуть-чуть …»), в которой закат мировых утопических идей медленно скользит в разочарование и усталость. Подлинный финал - «Я уже тоже готовлюсь, это и есть моя новость» - может быть истолкован двояко, или как последний всплеск оптимизма, или как окончательная капитуляция перед перестройкой надвигающегося десятилетия 80-х. Баллада практически безупречная, которая останется опеределяющим манифестом Лучо Даллы.

На пике популярности Далла вместе с Франческо Де Грегори отправляется в презентационный тур альбома Banana Republic (1979), написанного Франческо Де Грегори. От съемок в гастрольной поездке создается двойной концертный альбом, а также фильм. На этой пластинке немало и новых песен, временами немного сомнительных «Come fanno i marinai», временами отчаянных и убедительных (душераздирающая заглавная песня альбома , аранжировка американской композиции, сделанная Франческо Де Грегори (Francesco De Gregori)). Между «уличным нищим шутом » (Лучо Далла) и «очаровательным меланхолическим принцем» (Франческо Де Грегори) - как их напыщенно величала печать тех времен, сотрудничество продолжается, но в нем чувствуется все больше натянутости. Роль посредника между ними всегда принадлежала Рону (Ron), который сопровождал обоих в их выходах на сцену. В чем-то вроде эпического итальянского «Дорожного фильма» , перетекают друг в друга некоторые из самых знаковых композиций их репертуаров, от «Piazza Grande» и «4/3/1943» (Даллы) до «Bufalo Bill» и «Santa Lucia» (Де Грегори), и находится место даже для странной аранжировки песни «Gelato al limon » кавер-версии легендарной песни Паоло Конте (Paolo Conte) .

Banana Republic - воспевает ту Италию, которая ищет выход из эпохи «свинцовых лет», пристально следя за событиями, разворачивающимися на далеких коралловых островах, и кубинских и карибских политических коллизий. Альбом становится настоящим хитом, концертные представления его неизменно наполняют стадионы, итоговые продажи достигают 500 тысяч экземпляров. Однако их творческому союзу не суждено было иметь продолжения.
Dalla (1980) закрепляет собой формулу творчества автора, при этом диск приправлен совершенно потрясающими балладами. «Futura» - одна из его выдающихся мелодических шедевров - размышление двух влюбленных о сомнениях и тревогах, связанных с будущим («Каким оно для нас наступит?/ К чему еще приложим руки?/ Спектакль заката и прилива/ Доступен будет для счастливых?) растворяется в крещендо, вырастающем до мощи сравнимой с силой оргазма. Мелодия песни «Cara» продолжает атмофсеру чуда, текстом, в котором через край льется меланхолия, и обволакивающей мелодией, которую, словно колыбельную, наигрывает фортепиано. В песне «Balla balla ballerino» использован прием внезапного ускорения темпа, в ритме, который отсчитывает дерзкая гитара Портеры. Прием, возносящий музыку к образу танцора, чьи движения символизируют всеобщие устремления к миру («танцуй во имя всех жестоких/ В твоих движеньях пусть увидят / и пусть поймут - они мертвы / мертвы они, хотя и дышат»).

Остается впрочем и сюрреалистическая ирония озаряющая трагикомическое окончание любовной истории в «Mambo» («Она ушла прочь, и хлопнула дверью/ И так прищемила мне руку!») или персонажей, таких как «Meri Luis», печальной девушки, которая в конце концов «небо благословила/ словно ей братом было / за груди, что ей подарило/ и за тех, кто их гладить был в силах».

Весь диск - это путешествие по спиральному, ухабистому и неровному пути человеческих чувств. «На полпути между Феррарой и луной», Далла возвращается к каруселям детства, «Il parco della luna» (Луна-парк), останавливается «разбить вдребезги песню» в переулках Рима, воображая «Sera dei miracoli» (Вечер чудес) и, тем самым, изобретая еще один чудесный вечер, сотканный из его мелодий захватывающих дух, и даже вопрошает никчемных божеств, что такое смысл жизни «Siamo dei» (Мы боги) . Этим песням не требуются спецэффекты. «Какое волнение, какая нежность» переполняет их от начала и до конца. В этом весь секрет.

После попадания на первые места хит-парадов (для чего Далле никогда не требовалось продавать душу дьяволу), карьера музыканта постепенно начинает движение под уклон. Об упадке еще нет и речи, артист в полном расцвете сил. Этому периоду принадлежит интересная работа Q-Disc (1981), в котором джазовый ковер песни «You’ve Got A Friend» Carole King соседствует с меланхолическим блюзом «Madonna disperazione», очередной мелодичной балладой, созданной в соотвествии со всеми требованиями жанра «Telefonami tra vent’anni», что-то вроде новой версии песни «L’anno che verra», исполненной на манер еще более смиренный, и поп-роком в утяжеленных тонах - песней «Ciao a te», в которой под прицел попадают отцы и нерадивые воспитатели.

Завершающим штрихом золотого периода Даллы становятся три концерта в Кастель Сант-Анджело в Риме, перед зрителями в количестве ста тысяч человек. Это небольшое турне явилось так же официальным дебютом группы Stadio (в нее входят все музыканты, на протяжении уже многих лет сопровождающие Лучо на концертах), которой предстояло сделать весьма удачливую карьеру в наступающем десятилетии.

Уже с альбомом Lucio Dalla 1983, действительно, создается впечатление, что очарование рушится. Композиции уже не такие вдохновенные, тексты менее подвижные и блестящие, гармонические решения менее ествественные. Сюита (с таким же названием), своего рода обзор сорока лет итальянской истории, топит искры плодотворной интуиции в многословии, «Noi come voi» пытается с помощью ритма удержать на прежней высоте идеи, которые стали вялыми. Безумная пляска «Stronzo» (в манере «scat») создана мастерски, но уже не впечателяет как прежде. Далле удается еще потрясти, углубившись в меланхолию «L’altra parte del mondo» (На другом краю света), которой электронные звучания придают ощущения глубины.

Отдавая себе отчет в том, что что-то пошло не так, Далла пытается сменить регистр с альбомом Viaggi organizzati (1984). Переход от саунда группы Stadio к звучаниям, создаваемым Мауро Малавази (Mauro Malavasi) уменьшает рок-акценты в пользу электронных обработок, почти на грани dance, которые, призванные придать песням больше силы, темнее менее, их губят окончательно. Исключение составляет «Washington», в которой синтетические звучания органично передают трагикомический случай с двумя летчиками-бомбардировщиками «qui c’e’ solo un sasso… non si vede un casso!» (Здесь повсюду только камень…и не видно не хрена нам!). «Новый» Далла утратил страстность, он более холоден, академичен и рационалистичен. У него еще осталось желание являться дерзким и нахальным, но больше нет подходящих средств для его воплощения.

Двумя годами позже, Bugie (Лживые истории) становится очередным обращением вспять, вновь приводя к формату баллады, но ценой за это становится ощущение дежавю, возникающее при прослушивании. Сингл «Se io fossi un angelo» (Если бы я был ангелом) выдает крах в манере сочинения текстов, выражающийся в их теперешней сбивающей с толку несбалансированности. Далла, как хороший мастеровой, создает пару добротных песен про любовь «Chissa’ se lo sai» и «Scusami tanto se ho solo te» и пытается, по крайней мере, обновить свою исполнительскую манеру (нервная синкопированная манера пения в «Luk», и еще более бешеная в «Navigando»). Но на этом все и заканчивается.

Используя удобную возможность, альбомом DallAmeriCaruso (1986) Далла пытается привлечь внимание к своим (всегда отличным) выступлениям вживую, созданным на основе съемок концерта в Village Gate в Нью-Йорке. Тузом в рукаве становится новая песня «Caruso», сочиненная летом в гостинице в Сорренто, где когда-то тенор Энрико Карузо провел свои последние дни. Проникновеннейший пересмотр темы «Te voglio bene assaie» Доницетти, в мелодично-неаполитанском ключе станет одним из знаменитейших хитов Даллы (9 миллионов проданных экземпляров и десятки версий, одна из которых исполнена Лучано Паваротти (Luciano Pavarotti)).

Когда, однако, Далла решает отправиться в турне со старым другом Джанни Моранди (Gianni Morandi), «чемпионом» итальянской легкой музыки, (Dalla / Morandi, 1988), становится ясно, что прошлое Даллы уже не воскресить. Теперь являясь публике все чаще в качестве шоумена, автор и исполнитель, бард 70-х годов, рискует быстро превратиться в карикатуру. Что как раз и происходит, несколько месяцев спустя, когда он осуществляет сценическую постановку пантомимы «Attenti al lupo» (Бойтесь волка). Так называется сингл, который возносит к успеху альбом Cambio (полтора миллиона проданных экземпляров), и который затмевает две действительно интересных песни - «Le rondini», написанную совместно с Мауро Малавази и «Comunista», являющуюся переработкой текста Роверси созданного пятнцадцатью годами раньше, В целом альбом звучит, как горестное воспоминание о прошлом. Общее впечатление от него - усталое повторение стилей, звучаний и даже слов (звезды, луны, глаза, море, руки, звонки…). За выходом альбома следует продолжительное турне, запечатленное в альбоме Live Amen.

В альбоме Henna (1994), Далла демонстрирует по меньшей мере, местами, повторное обретение былой сардонической жизненной мощи, свойственной его «золотому веку», (забавная комическая импровизация под названием «Merdman», которая возвращается к теме маргинализации, рисуя образ марсианина из летающей тарелки, потерпевшей крушение в центре ночного города. В нем без труда узнаются черты деградирующего индивида метрополиса, который, несмотря на свое уродство, вонь и неадекватное поведение, признается оригинальным и свежим, так что в конце-концов оказывается на модном ток-шоу). Присутствует на диске и желание по-новому экспериментировать в отношении саунда (заглавная песня, являющаяся своего рода мистификацией, переработка в современном ключе песни Доменико Модуньо (Domenico Modugno) «Vecchio Frack» в «Latin Lover»). В общем - глоток свежего воздуха.

Тем не менее, двумя годами спустя, альбом Canzoni вновь устремляется по нисходящему пути. «Ayrton» (или, иными словами, Айртон Сенна Да Силва (Ayrton Senna da Silva), бразильский легендарный персонаж Формулы 1) безуспешно пытается воспроизвести эпическое очарование старой песни «Nuvolari». Сингл «Canzone» написание текста которой доверяется перу Самуэле Берсани (Samuele Bersani) не трогает, не оставляет следа. Таким образом, единственным сюрпризом становится громкий бонус-трек: реприза композиции «Disperato erotico stomp», за которой следует религиозный гимн, исполняемый монахом в сопровождении органа. Словно напоминая о мирском, плотском и священном, вечном.

Получив в Университете Болоньи Отделения Музыки и Театра степень почетного доктора наук, курса «По искусству, музыке и театрализации», в 1999 Далла публикует Ciao, что подразумевает слова прощания уходящему столетию в противоречивой атмофере Балкан, горящих в огне войны. Но это очередной провал. Об этом свидетельствует и тот факт, что заглавная песня, исполненная «отфильтрованным» голосом, сделанным неузнаваемым, будет затем использована даже как мелодия переадресации на бесплатном справочном номере Telecom!).

Luna Mata’na (2001) является продолжением агонии, расписанной среди раздутых соло струнных, неуместных прибеганий к модуляциям голоса с помощью вокодера и с вопиющими, неприкрыто коммерческими заигрываниями ( усталая футбольная ода «Baggio Baggio», цыганская побрякушка «Zingaro» в стиле Gipsy Kings), немного выравнивают провалы песня «Kamikaze», мрачное пророчество обращенное в наши дни и самая ровная из всех «Siciliano», чуть «потревоженная» мимолетным вмешательством Кармен Консоли (Carmen Consoli).

В 2001 издательский дом Einaudi посвящает Лучо Далле книгу из серии «Parole e canzoni» (2001), сборник, включающий в себя тексты всех песен плюс видеокассета, в том же году Далла публикует свою первую книгу рассказов «Bella Lavita», выпущенную в издательстве Rizzoli.

В безумном артистическом бреду Далла набрасывается даже на оперу, порождая нелепую низкопробную стряпню Tosca. Amore disperato (2003), созданную на основе произведения Пуччини. Вечер, посвященный презентации этого произведения, состоявшийся в салоне Bruno Vespa становится меланхоличным обрамлением сумерек, сгустившихся над былым певцом свободы 70-х годов. В тот же период выходит новый альбом Lucio, который собирает в себе разнородные произведения , от темы фильма режиссера Амброджо Ло Джудиче (Ambrogio Lo Giudice) под названием «Prima dammi un bacio», растянутые «Le stelle nel sacco», «Yesterday o Lady Jane?», две композиции из «Tosca» («Per Te» и «Amore disperato», спетая дуэтом с Миной), и вновь вытащенная на свет божий новая тема Волшебника из Страны Оз «Over the Rainbow» необходимости в которой совершенно не ощущается.

В отношении Il contrario di me (Моя противоположность), нового диска 2007 года, Далла принимает странное решение выпустить его одновременно в магазинах и в киосках с ежедневной газетой «La Repubblica». Абстрагируясь от «революционного» аспекта, жест этот обнаруживает скорее проявление неуверенности болонского автора в успехе своего нового творения. Далла в новом альбоме выступает так же в качестве аранжировщика и продюсера (совместно с Марко Алеманно (Marco Alemanno). В попытке нарисовать портрет артиста, одновременно занятного и побуждающего к размышлениям, который обращает в настоящее взгляд горький, и, вместе с тем, исполненный восхищения. Взгляд, запечатленный в одиннадцати моментальных снимках, связанных в единое целое.

Сингл «Due dita sotto il cielo», на который автора вдохновил друг Валентино Росси (Valentino Rossi), скользит по волнам тонкой джазовой атмосферы. В «Liam» все обыгрывается на противопоставлении музыкальных тем, и тексте на этот раз чуть более энергичном, чем обычно. Регги «Malinconia d’ottobre» переносит нас в Лиссабон времен Фернандо Пессоа1 , в том время как «Rimini» топит карусель картинок морского побережья Романьи в океан восточных пряностей. «Spengo il telefono e ti cancello» (Выключу телефон и удалю твой номер) была задумана, как сатира на засилье всевозможных стредств связи в современной жизни человека, но она совершенно не трогает слушателя. И если «Lunedi» нажимает на кнопку ностальгии звуковыми эффектами былых времен, то самая амбиционзная из песен - атеистская молитва «I.N.R.I» утопает в напыщенных аранжировках регги. Диск завершается блюзовым росчерком -«atiV», в которо